— Она числится среди пропавших без вести.

— Да ничего плохого с ней не произошло, — сказал Трей. — Мне лично кажется, что живет она сейчас где-нибудь под одним из своих идиотских имен.

— Идиотских имен? — повторила я и накрыла руку Лайла своей, чтобы он молчал.

— Ничего особенного. Она из тех девок, которые все время стараются казаться разными. То она говорит, как англичанка, то с южным акцентом. Она нигде не называла свое настоящее имя. В парикмахерской это одно придуманное имя, при заказе пиццы — другое. Она обожала дурачить окружающих. Типа «Я Дезире из Далласа», «Я Алексис из Лондона». Как в порнобизнесе.

— Она занималась порнографией?

— Нет, просто играла. Как, скажем, звали твою кошку или собаку?

— Грейси, — назвала я имя Дианиной собачонки.

— А как называлась улица, на которой ты выросла?

— Вторая Загородная.

Он рассмеялся:

— Нет, такое сочетание не пойдет. Оно должно звучать вызывающе, типа Неувядающая Бэмби или что-нибудь в том же духе. У Диондры… какая-то Полли… Палм. Да, Полли Палм, как тебе такое?

— Значит, она жива?

Он пожал плечами.

— Думаешь, Бен действительно виновен? — спросила я.

— У меня на этот счет мнения нет. Возможно.

Лайл вдруг напрягся, забеспокоился и, уперев мне палец в спину, попытался повернуть меня к двери.

— Спасибо, что уделил нам время, — вдруг ляпнул он, а в ответ на мой гневный взгляд тоже нахмурился. Над головой вдруг замигала лампа, отбрасывая на лица неприятный бледный свет, кролики в клетке зашуршали соломой. Трей бросил на лампу злой взгляд, и она прекратила мигать, будто испугавшись хозяина.

— Могу я оставить тебе свой номер телефона на тот случай, если ты что-то вспомнишь? — спросила я.

Трей улыбнулся и покачал головой:

— Нет, не надо.

После этих слов он повернулся, дошел до двери, и музыка грянула вновь. Я посмотрела в окно, одна часть неба почернела, другая стала желтой — собиралась буря. Трей шел назад, наблюдая за нами и уперев руки в боки. Кролики у него за спиной вдруг устроили небольшую свалку.

— Скажи, Трей, а что такое ХЗГ?

— «Хрен знает где». Это, Либби, наш с тобой родной город.

Лайл несся впереди меня, перепрыгивая через ступеньки, и добравшись до машины, начал нетерпеливо дергать ручку двери: «Скореескореескорее». Я плюхнулась на сиденье рядом, готовая рассердиться.

— Что такое?

В небе громыхнуло. Поднялся ветер, и в нос ударил запах мокрого гравия.

— Скорее заводи мотор и поехали отсюда! Быстрее!

— Слушаюсь! Разрешите выполнять!

Я вырулила с парковки, и мы направились в сторону Канзас-Сити. Дождь усиливался. Через пять минут Лайл велел мне остановиться, развернулся ко мне и произнес:

— О господи!

Бен Дэй

3 января 1985 года

00:02

Машина остановилась у дома Диондры — собаки, как всегда, зашлись истошным лаем, как будто впервые в жизни видели и грузовик, и Диондру, и даже человека вообще. Диондра велела Бену и Трею раздеться прямо на крыльце перед входом, чтобы не перемазать кровью весь дом. «Снимите это все к чертовой матери, сложите в кучу, и мы ее сожжем».

Собаки боялись Трея, лаяли, но близко не подходили: однажды он до полусмерти избил белого пса, и с тех пор все трое предусмотрительно обходили его стороной. Трей сдернул с себя рубаху — со спины, решительно, как делают крутые парни в фильмах, потом начал расстегивать джинсы, не спуская глаз с Диондры, будто собирался ее трахнуть, а это была какая-то идиотская прелюдия. Бен снял с себя рубаху так же, как Трей, расстегнул кожаные штаны, весь потный. Собаки тут же к нему подскочили, обнюхивая между ног, облизывая руки, словно готовясь сожрать. Он оттолкнул от себя одного пса, но тот мгновенно снова оказался рядом, истекая слюной и злобой.

— Он собрался присосаться к твоему хрену, чувак! — заржал Трей. — Покажи ему, с какой стороны лучше.

— От меня он все равно ничего не получит, так что может ограничиться собакой, — зло бросила Диондра и пренебрежительно мотнула головой. Она шагнула из джинсов: линия загара показывала, где должны находиться трусики, но их там не было — лишь белая плоть да черный мох волос впереди, торчавших в разные стороны, как шерсть на мокрой кошке. Потом она сняла свитер и осталась в одном бюстгальтере — из него почти вываливалась огромная, словно воспаленная, грудь с белыми линиями растяжек. — И что такое ты мне хочешь сказать? — спросила она, глядя на Бена.

— Ничего, тебе бы в дом войти.

— Ах, благодарю. Без тебя ни за что не догадалась бы.

Она отфутболила джинсы и свитер в сторону кучи и сказала Трею (каким-то неуловимым образом она дала понять, что обращалась только к Трею), что сходит за горючей жидкостью.

Трей, оставшийся в длинных синих трусах, пнул свои джинсы в центр кучи и объявил, что Бен не сумел себя показать.

— Лично я так не считаю, — пробормотал Бен, но, когда Трей спросил: «Что ты сказал?» — просто пожал плечами. Один из псов прям прилип к нему и, уперев лапы в бедра, пытался вылизать кожу вокруг живота, куда попала кровь.

— Да пошел ты! — совершенно вышел из себя Бен и, когда пес в очередной раз пытался его лизнуть, ударил его наотмашь тыльной стороной руки. Собака зарычала, обнажая клыки, вторая присоединилась к первой, а третья разразилась грозным лаем. Бен, изгибаясь всем телом, как в танце, двинулся к дому, отмахиваясь от собак, но те от него отстали, только когда вернулась Диондра.

— Собаки уважают силу, — сказал Трей и сложил губы дудочкой, оглядывая обнаженное тело Бена. — Симпатичная у тебя растительность — огненная прямо.

На Диондре от огромного живота вниз по-прежнему ничего не было, и пупок торчал, как большой палец на руке. Трей взял у нее из рук бутылку и разбрызгал содержимое над кучей одежды, держа ее так, словно справлял малую нужду, потом чиркнул зажигалкой и приложил ее к куче — с сильным уханьем вверх взметнулось пламя, и Трею пришлось сделать пару неуклюжих шагов назад, он споткнулся и чуть не упал. Впервые в жизни Бен увидел, что Трей выглядит идиотом. Диондра отвернулась, чтобы не смущать Трея. От этого Бену стало еще горше: женщина, на которой он хочет жениться, женщина, которая ждет от него ребенка, оказывает такую любезность другому и никогда в жизни не поступит подобным образом по отношению к нему.

Нужно сделать так, чтобы она его уважала.

Он застрял в доме у Диондры. Пришлось смотреть, как они выкуривают очередной косяк. Без велосипеда в такой собачий холод домой не добраться, тем более что еще и снег пошел и ветер усилился, завывая в трубах. Если начнется буран и ленивый фермер не оторвет задницу от дивана, остальные коровы из того стада к утру околеют от холода. Так этому козлу и надо — будет для него уроком. Бен снова почувствовал, как внутри поднимается волна злобы.

Проучить надо всех! Всех козлов и придурков, у которых в жизни всегда все хорошо, которым все дается без труда, — блин, да взять хотя бы Раннера. Жалкий пропойца, но, кажется, попадает в переделки куда реже Бена. Вокруг столько людей, которые заслуживают того, чтобы их проучить, чтобы они поняли, как уже давно понимает он, Бен, что ничего не дается просто так, что все в этой жизни заканчивается хреново.

С кожаными штанами Диондра случайно сожгла и его джинсы, поэтому на нем сейчас были ее фиолетовые тренировочные штаны, безразмерный свитер и толстые белые носки — она уже дважды напомнила, что носки он должен вернуть. Время сейчас было самое что ни на есть бестолковое — значительное событие позади, а дальше что? Бен не мог взять в толк, что оно, это событие, означает. Что он действительно участвовал в дьявольской мессе и теперь начнет ощущать в себе силу и власть? Или все это было не более чем мистификацией или чем-то таким, во что заставляешь себя верить, — вроде спиритических сеансов или историй о клоуне-убийце в белом фургоне. Не был ли это их молчаливый сговор — считать, что они действительно принесли жертву Сатане? Может, это не более чем повод обкуриться, словить кайф и творить беспредел?